Сказка о царе Алтае и его земле у края
Часть 1. Передел
Е.Рылеева
Сегодня за перо берутся многие. Печатное слово тиражируется легко и в его сети часто попадают простодушные люди. Мы все – дети печатных миров: Пушкин, Лермонтов, Булгаков, Магдельштам … они живут и продолжаются в наших судьбах, проникнув через узкие двери индивидуальных сознаний и ворота общественного образования. Хотя вряд ли сами литераторы задумывались о последствиях своих откровений. Чего уж говорить о простых людях, которые учатся языку и осваивают письменную речь в самостоятельных литературных опытах. Сам труд по освоению языка столь сложен, что любые успехи на этом пути заставляют сердце биться чаще и ликовать при появлении чего-то более-менее приличного и законченного. Вот так случилось и со мной. Эта сказка родилась, когда я попыталась выразить словами восторг от встречи с удивительным уголком нашей земли – Тигирекским заповедником, его хранителями-учеными и другими сотрудниками. Думалось, писалось и рисовалось под нескончаемое беспокойное бормотание вод Тигирека – реки, на берегах которой стоит главный кордон заповедника. Мало ли что услышится человеческому уху в этой игре звуков!
Я услышала сказку о царе Алтае. Так называется горная система в самом центре России, но она не ограничивается ее границами, а соединяет Россию с Монголией, Китаем и Казахстаном. Мало того, что горы искусственно разорваны людьми на лоскуты территорий разных государств, так еще и в самой России они поделены на кусочки, которые разошлись по Алтайской республике, Алтайскому краю и республике Тыва.
То, что вы прочтете на страницах этой книги, конечно же вымысел. Поэтому считаю своим долгом предостеречь своих читателей от безоговорочной веры в правдивость печатных слов. Здесь есть правда моих впечатлений и некоторые знания, которые сегодня считаются научно доказанными.
Так, например, история золоторудных месторождений русского Алтая напрямую связана с историей сокровищ скифов и древней Грецией. Ее возраст около 4000 лет. Знаменитые алтайские Петроглифы, возраст которых составляет около 6000 лет, идентичны петроглифам Скандинавии. Эта культура фиксации своих прав на владение и пользование территориями (каменные скрижали) предположительно была занесена в сердце Сибири предприимчивыми и непоседливыми викингами, осваивавшими ее баснословные сокровища водным путем – через побережье Ледовитого океана, устья Оби и Енисея.
На эти права постоянно посягали коренные народы центральной Азии – ойратский род: калмыки, монголы, джунгары, татары. Из эпосов этих народов Алтай сохранил до наших дней космогонию подлунного мира священной небесной(большой) собаки, предком которого считает себя этот некогда единый народ. Луна и звезды на небе, а в горниле планеты – грозный дух Эрлик, хозяин подземного огня, подаривший людям искусство кузнечного дела, культ которого частично сохранили горные шорцы и кузнецкие татары.
Славянская культура на Алтай пришла вместе с ее носителями довольно поздно и затем была вытеснена христианством, закрепившим эти территории за российской империей. А может, она просто вернулась сюда отраженной волной? Это уже мой авторский вымысел. Прекрасный библейский образ виноградаря – тоже, простите, не сдержалась и поселила на Алтае. Слишком велик был соблазн собрать воедино все самое лучшее, что могло составлять среду обитания человека золотого века. Да и само название горной системы – Алтай — по одной из версий, в переводе с тюркского значит «золотой».
Вот, пожалуй, то немного, что нужно узнать перед чтением этой сказки. Остальные ответы на возникающие вопросы и толкования слов можно найти в интернете. Названия иллюстраций, которые представлены в конце книги, являются именами собственными некоторых топонимов Тигирекского заповедника и за небольшим исключением являются образами героев следующей эпопеи, которую я хотела бы написать и издать под названием «Сказки Тигирека». Может и получится!
В заключение осталось выразить благодарность администрации Тигирекского заповедника, который организовал для волонтеров возможность стать на время участником жизни этого удивительного уголка природы.
Глава I
Под Белухою горой,
Где тайги и степи край
Жил могучий царь Алтай.
Под его премудрой дланью
Жил народ без войн и брани.
Даже зверь в черной тайге
Тучно рос в его руке,
И спешил под эту руку
И русак с своей подругой,
И марал, и быстрый сокол,
Дикий конь копытом цокал
По некошенной траве
На Козырной на горе.
Был Алтай, как Солнце светел,
И лета его в расцвете,
Жил в согласии с землей,
Что держал своей рукой.
Правил царь народом строго,
Дел у свиты было много,
Мудрецы со всех концов
Ко двору вели юнцов.
Царь любил гостей премудрых.
От Двины и Брахмапутры,
От Янцзы и Енисея
Гости шли, премудрость сея,
Оставляя вдоль дорог
Письмена, как узелок
Знанья в памяти народа.
Богатела год от года
В крае царская казна.
Горы злата, серебра
Все росли и в небо пялясь,
Красок неба набирались
Кварц, агат, аквамарин,
Медь, железо, алюмин,
Все для будущих свершений
Следом северных оленей
Опоясала тайга
И поныне сберегла.
Глава II
По Алтайским по просторам
Шли дороги через горы,
Пыль гоняли табуны,
Как по морю буруны.
Караваны, караваны
От халифов и султанов
Продвигали свой товар.
Царь успешно торговал.
Он менял зерно на ткани,
Скот – на древние изданья
Драгоценных мудрых книг.
Всяк, от мала до велика,
Кто к наукам был пригож,
Был в его покои вхож.
Процветал народ Алтая,
Песни пел, нужды не зная,
Воспевая мастеров
Златоделов, кузнецов.
Но превыше всех умений
Почитали люди гений
Любомудров и волхвов.
Сколько радостных стихов
Оживили звонкой лирой!
Песня край заполонила
И стояла между гор,
Словно сказочный дозор.
«Час пришел, для пенья час.
Небо нынче слышит нас,
И Земля, прервав страду,
Пышным туком на Роду
Отдыхает, внемлет пенью.
Ой, ты край, страна оленья,
Перекрестье ста дорог,
Где гуляет бог Сварог,
Где Перун гоняет тучи,
Алатырь макает лучик
В Реку Жизни. Посолонь
А за ним свирепый пес
Скалит пасть сверканьем звезд
И хранит детей кибитки,
Что кочуют грозно-прытко,
Щерясь тысячами стрел,
Защищая свой предел.
Край речной и край таежный,
Край, где меч хранится в ножнах
В длани мудрого царя,
Где стоят на якорях
Челны, путь преодолев
Из глубин Гипербореи,
Где верблюжьи караваны
Пригоняют гости званы,
Где с полуночной земли
Сампо шлет свои дары.
Край от края и до края
Этой песней обнимаем,
Чтобы слышала Земля,
И кормила нас любя.
Чтоб здоровья всем, кто слышит,
Чтобы каждый род был вышит
Строчкой счастья изобилья,
Чтоб оралы и удилья,
И пастушечьи свирели
Ведал Велес, слышал Лель и
Чтобы кузницы гремели,
Грозный Эрлик был не в гневе,
И в ночной молочной дали
Боги крепко охраняли
Мир Алтая день за днем,
Песню радости поем!»
Глава III
Дэва Брил в горах скитался,
В песню оберег попался
И не смог преодолеть.
И покуда люди петь
В том краю не уставали,
Песни духа укрощали
И смягчали грозный нрав.
Поселился дух в горах.
А когда смолкало пенье,
Брил в свое уединенье
Призывал иной народ,
Что не спит, не ест, не пьет,
Бьет о камень твердый лоб
И зовется рудокоп.
Потекло рекою злато
В те края, где жить богато
Боги Неба и Земли
На Олимпе завели.
Царь в беседах с мудрецами,
Брил ворочит останцами:
Груды камня навалил
По тайге сполошный Брил.
Ворошит земли утробу,
Жить мешает землеробу,
Духам гор мешает жить,
Хочет край заполонить
И вершить свои законы,
В рабство захватить полоном
Люд свободный и певучий,
Чтоб на всякий нужный случай
Было вдоволь рук и ног.
Всех скрутил в бараний рог.
На лихии страхи-гари
Стаи гарпий прилетали
И пока молчал народ
Сотрясали небосвод:
Брила тешили боями,
Девоптичьими телами
Разжигали в Бриле страсть,
Отрывались с Брилом всласть.
Но как только звуки песни
Прикасались к уху лестно,
Заполняя складки гор,
Все исчадья, словно сор,
Уносились вон из края.
Пенью дивному внимая,
Брил, дыханье затая,
Кротко млел в теченье дня.
Глава IV
Брил дремал в горах Алтая,
Пенью дивному внимая,
Набираясь новых сил,
И однажды загрустил,
Стал искать: откуда песня
Льется радостно-чудесно?
Кто тот зверь? Иль кто та птица?
Человек или девица?
Слышит звук, а глаз не ймет,
Всюду только рудокоп
Роет землю в напряженьи,
Коль поет, такое пенье
Эхо носит по пещере,
Что хоть плач в тоске без меры.
Возмутился Брил рабами:
«Руки с вами, ноги с вами,
Злато катится рекой,
Так украсьте мой покой,
Чтобы мне потрафить слух.
Так велю, Ваш Царь и Дух!»
Рудокопы ну трудиться,
Только Брил все больше злится,
Оттого, что бедный раб
На досуг прекрасный слаб.
Брил махнул на все рукой
И досуг устроил свой:
Стукнет справа, грохнет слева,
Нос сует во все пределы,
Гору вздыбит (не под ней ли
Те живут, кто сладко пели?).
Нет как нет. Затея злая
Не могла достать Алтая.
Царь и весь его народ,
Что поныне там живет,
Неподвластен духам зла,
Как для цокора лоза.
У лозы стезя какая?
Лист от света раскрывая,
Вверх тянуться и расти
И плоды свои нести
Виноградарю, что с ней
Труд связал на много дней,
И согласно разуменью
Пел. Лоза внимала пенью
И старалась день и ночь
Виноградарю помочь.
Ну а цокор? Он в стараньях,
Под землей его блужданья,
Вся потеха – спать да есть,
Что успел в коморы снесть.
Так и Брил, старался, бился,
От земли отворотился
И собрал в кулак народ,
Но который не поет.
Труд большой, но на смех кур.
Брилу пособил Силур.
Глава V
Дочь волхва ведунья Петра
И у матери с отцом
Вышла телом и лицом.
Не скучала, не ленилась,
С песней радостной трудилась,
Постигая на ходу
Все дела в своем роду.
Ей земля открыла знанья
И письмо к их описанью
Для храненья на века,
Чтоб не смыла их река,
Чтоб дурак не смог понять.
Их петроглифами звать.
Так росла в трудах девица:
Волоока, светлолица,
С чистой линией судьбы.
Раз явились к ней рабы
Опечалившего Брила
С сундуком, полным берилла
И давай просить от сердца:
«О волхва, горючей перца
Стала жизнь народа края,
Что не ведает Алтая,
Но живет здесь волей сил,
Что стяжал в скитаньях Брил.
Брил богат, и Брил ужасен,
Если дух его неясен,
Помрачен и своеволен.
Он не видит в чистом поле
Твой народ, покуда тот
Хороводит и поет.
Только пеньем успокоен.
Жить без песни он не волен.
Мы ж на песни не горазды,
Начинали… даже дважды…
Только Брилу не нужны
Наши грустные дары.
Он в сердцах на наше племя.
Это он посеял семя
Землетрусов и огня.
Стонет в ужасах земля.
Мы своих богов просили,
В полный голос голосили,
Горы золота снесли,
Чтоб от Брила нас спасли.
Нам ответили жрецы,
Что к тебе ведут концы.
Ты одна поможешь нам
И своим степям-горам.»
Петра вежливо покачала головой, призадумавшись.
«Что еще сказали Боги,
Что к своим созданьям строги?
Чем могу я вам помочь
Пережить Сансары ночь?»
Посланцы рудокопов оживились и большим жаром принялись излагать Петре суть своего предложения.
«Много ниточек-лучей
Нас ведет к разгадке сей,
Чтоб вернулся в землю мир
Нужно, чтоб влюбился Брил.
У тебя краса такая,
Что от края и до края
Ходит по миру молва.
И к тому же ты – волхва.
Наколдуй покрепче узы,
Станет Брил козырным тузом
В мудрых рученьках твоих,
Респектабелен и тих.»
Петра еще раз покачала головой, но на этот раз выражая однозначное неодобрение.
«Это дело не годится, —
Отвечает им девица.
— Колдовство – коварный путь.
Чем еще вам подмогнуть?»
Помолчали рудокопы
И давай друг друга хлопать
По раменам и рукам:
«Путь другой нам к миру дан.
Научи нас петь, как птицы.
Брил тотчас развеселится
И вернется мир земле.»
Петра оживилась и с большим участием принялась за дело.
«Что ж, вот это вот по мне.»
Села Петра на сундук,
Начала писать, как вдруг
Брил схватил ее на плечи
И понес, понес далече,
Потому что в тот же миг
Полюбил за ум и лик.
Глава VI
Силой в жены уволок
Дочь волхва ведунью Петру,
Слезы девушки по ветру
Градом сыпались-текли,
Где касалися земли
Распускались эдельвейсы,
Вдоль разбойничьего рейса.
Где потом она жила,
Встала Cнежная гора.
Петра плачет, Петра бьется,
Только что ей остается.
Одержим любовью Брил,
Глух к мольбам, неукротим.
«Вы отец родной и мать,
Как могу вам передать:
Не вернусь в родимый дом
Ни сегодня, ни потом.
Я в невольничьем плену
В эту ночь одна усну.
А проснусь ли, я не знаю,
Об одном молюсь и чаю:
Мира дому и земле.
Не горюйте обо мне.»
Петра плачет, Петра бьется,
Только что ей остается.
Одержим любовью Брил,
Шепчет ей:
«Бежим, бежим!
Одарю тебя на славу.
Горы есть и есть дубравы,
В степях тучные стада.
Все отдам, лишь будь моя.»
«Ты родимая земля,
Сохрани следы моя.
Дай мне сил, как дала знанья,
Поддержи мои старанья,
Помоги вернуться в край,
Где владычит царь Алтай.»
Петра плачет, Петра бьется,
Только что ей остается.
Одержим любовью Брил,
Шепчет ей:
«Бежим, бежим!
Есть хоромы у меня
Ярче солнечного дня,
Есть рабы и самоцветы.
Все отдам за взгляд приветный.
Мне б дышать с тобой в лад.
Подари мне только взгляд.»
«Поднимайтесь в небо, птицы,
Чтобы Петре возвратиться.
Я прошу вас злую весть
Ко царю Алтаю снесть.
На заступу, на подмогу,
С наглеца пусть спросит строго,
Чтобы песне в крае жить,
Чтобы Петру возвратить.»
Петра плачет, Петра бьется,
Только что ей остается.
Одержим любовью Брил,
Шепчет ей:
«Бежим, бежим!
Песня ты моя живая,
Ты меня еще узнаешь,
Горы вверх переверну,
Сдвину на небе луну,
Лишь бы ты меня простила
И любовью одарила.»
Так молил девицу Брил
И девицу уморил.
С дивной ношей, напевая,
Брил достиг пределов края,
Где доселе почивал,
В первый раз на роздых встал.
Петра спит на мягком ложе,
Брил не спит и ногти гложет,
Весь в раздумьях: как найти
К сердцу женщины пути?
Глава VII
По бокам большой реки
Камней выбритые лбы,
Берег классною доской
Весь расписан детворой,
Что ходила в гости к Петре.
Вот олень, а рядом — в метре,
На оленях, на санях
При торговых при делах
Едут люди. Вот бизоны,
Вот летучие хоромы
Сели в степи. Гости званы,
Все – красавцы-великаны,
Их приветствует народ,
Затевает хоровод.
То письмо и эти горы,
Шум реки и ветры скоры,
Над рекой лебяжья стая –
Все про дочь напоминает.
Плачет бедная Алфея:
«Где же ты, моя лилея?
Что случилось? Почему?
Я накину пелену
На печаль свою – кручину,
Я печаль из сердца выну.
Отзовись, я помогу.»
Нет ответа… Ни гу-гу…
Морщит лоб седой Алфит:
«Отчего душа скорбит?
Почему молчит природа,
Онемели стражи Рода,
Глухи к голосу отца?»
Только белая овца
Вняла зову, кротким взглядом
Утешает, встала рядом,
Ткнулась мягкими губами:
«Буду жить отныне с вами,
Потому как вашу дочь
Вам не вызволить, не смочь.
Не ко времени печали,
Черны птицы прокричали,
И накрыли край крылом.
Чтоб спасти и край, и дом,
Помоги царю Алтаю.
Пусть дружину собирает.
Будет сеча с буйным духом,
Что принес в наш край проруху.
Коль дружина победит,
Отведешь беду, Алфит,
От людей, поможешь Петре.
Будет род ее согрет и
Нанесен на лик земли,
Беспечальны будут дни
У детей прекрасной Петры.
Все плоды ее заветны.»
Делать нечего, слезу
Волхв смахнул, как стрекозу,
Распрямился, посох взял,
На земле нарисовал
Круг защитный, в нем – царя
И приманки-якоря.
И по противусолони
Стал ходить, потом в поклоне
С просьбой к матушке Земле
С горькой складкой на челе.
А затем раскрыл объятья,
Словно крылья складки платья,
Словно сокол в небо падал
На невидимого гада.
В это время царь Алтай
Собирал на сечу край.
Глава VIII
Люди, птицы, звери, горы –
Все почувствовали вскоре,
Что беда черным крылом
Распахнула двери в дом.
Затянули небо тучи,
Гады вылезли ползучи
Из глубоких тайных нор,
Понесли с круженьем сор
Струи рек, разбухших гневно,
С шумом вырвались из чрева
Потревоженной Земли
Саламандровы круги.
Возмутился мирный край.
Обнажил свой меч Алтай.
Взяли барды в руки лиры.
Даже тот, кто телом хилый,
Взял кольчугу и коня,
Лишних слов не говоря,
Напоил водой живой,
Поспешил в походный строй.
Жены, матери и сестры
Распустили косы грозно
И давай яриться-петь,
Хоровод топтать-вертеть.
«Ой вы, соколы-зигзицы,
Бейте в лет чужую птицу,
Что недобрым криком вздорным
Мир смутила в мире горнем,
Потревожив духов зла.
Шестью черного козла
Зло по весям разлетелось,
Гнусом высыпало-въелось,
Затерялось меж людей,
Впилось в тело до костей,
Горы крошит, землю губит.
Потому что злато любит
Паче Солнца и Земли.
Бейте татей, солоколы!»
И землею мажут лица,
Словно рыси, словно кошки
Взглядом высекают крошки,
Пеньем возбуждают слух,
Поднимают войску дух.
Конь на небе спотыкнулся,
Пес священный огрызнулся
И поднял своих детей
Грозной конницей степей.
Эрлик плюнул в мех кузнечный,
Заревел нечеловечно,
Призывая сыновей
Собирать своих детей.
Все, кто жил под царской дланью,
Поднялся для честной брани,
Чтобы Небо и Земля
В руки мудрого царя
Мир вернули и границы,
До которых будут биться
Люди с ратью грозных сил,
Что стяжал плененный Брил.
Бились честно и упорно,
Разрешился узел спорный.
И людей от козней Брила
Сила войска защитила.
Видит Брил: народ един,
Потому непобедим.
Стал он думать и гадать,
Как с Алтаем совладать.
Глава IX
Мать с отцом нашли потерю,
Где Алфит любил Алфею
В мягких мхах, в душистых травах,
Где пастух хранил отару,
Сидя с сыном у костра.
Здась Алфея понесла,
Здесь мечтала, в небо глядя,
Здесь писала, как в тетради.
В небе стаей облаков
Мужу жаркие посланья.
Сердце грели те признанья
У Алфита и волхвов,
Что делили счастье друга,
Став его защитным кругом,
Внемля голосу любви.
Голос слышали цари.
Голос правды, голос света,
Умножа Алфиту лета…
Нынче ж травы в грусти пали.
Нет спокойствия в отаре,
Разбежался в страхе скот
И пастух уж не поет,
Не играет на свирели,
Пусто, сколько б не глядели.
Счастье выпало из рук…
Мать с отцом нашли сундук.
Тот сундук из дальних сопок
За услугу рудокопы
С тайным умыслом несли,
Не касаемо земли.
А теперь сундук с дарами,
С бирюзою, с жемчугами,
Яшмой, златом-серебором
Мял траву в краю родном.
На обивке лента Петры
Билась птахой, споря с ветром,
Птахой в клетке золотой.
Из-за гор поднялся вой.
Солнце за гору упало.
Одинокое болтало
Заунывно в темноте
Заявляло о себе.
Вразумел Алфит с Алфеей,
Плод, что был в любви взлелеян,
Стал звездою золотой,
В Книгу Судеб записной.
Значит так угодно Небу,
Петре во свою череду
Основать прекрасный род,
Что от духа ход ведет.
Значит время разделенья,
Все по силе и уменью,
Час прокладки рубежей
И духовных виражей,
Время разделенья славы
На войне, где будут правы
Обе буйны стороны.
Будут силы их равны.
И в конце того стоянья
Мир получит очертанья
Тех границ, где новый род
Солнцем на небо взойдет.
Глава X
Дни идут, но неуклонно
Сердце женщины холодно.
Опечалил бедный Брил.
Он охапками носил
Драгоценные подносы,
Серьги в уши, гребни в косы,
Ожерелья и браслеты,
Нет взаимности в ответ и
К духам гор метнулся Брил,
С ними горькую запил.
В изумрудах и бериллах
Спит возлюбленная Брила.
Крепок сон и легкокрыл.
Брил на ключ чертог закрыл,
Повернул в три оборота.
Встали крепкие ворота
В три ступеньки в тот чертог,
Сладил дело, приволок
Трех грифонов для острастки
Из красивой скифской сказки,
Посадил у тех ворот,
Чтобы даже малый крот
Не приблизился к любимой,
Все живое только мимо
Стало жить в обход горы
До назначенной поры.
По свершенью тех забот
Брил кутил почти что год:
Воевал с царем Алтаем,
Силой мерился, играя,
Только сладить с ним не смог,
Потому что был не Бог;
Пил со стражами Силура.
Древний Ящер вынул шкуру
Из ослабленной земли,
Встал на две больших ноги,
Поглядел на перекосье,
Ухватил земную ось и
Учинил неботрясенье,
Чтоб исправить положенье,
Потому как в этих весях
Отвечал за равновесье.
Пил бальзамы, выбрав улья,
И настойки на меду
До «пока не упаду».
Брил упал, Силурья – тоже,
Ткнувшись в землю пьяной рожей,
Обнажая все, что мать
Наказала охранять.
Грохот грянул над горами.
Стражи вскинули крылами,
Плод нечаянный ожил,
Ножкой Петру разбудил,
Морщит воды в женском чреве.
Беспокойно стало в теле,
Петра встала ото сна,
Поняла, что понесла.
Улыбнулась, потянулась,
Призадумалась, взметнулась
Мыслью к мужу, к духу Брилу,
Все ему тотчас простила,
Потому что в этот миг
Поняла, что дар – велик.
Дело слажено, и Ящер
Лег на землю в юной чаще
И вокруг его ноги
С шумом реки потекли.
Отшумели воды рек,
И родился Тигирек.